Сегодня, возвращаясь с уже привычного обеденного приюта в Уссури, где мы за “нашим зелёным столиком” умяли 2 пинцехи, бутер, орехи, молочный коктейль и два генномодифицированных китайских чая на четыре желудка, мы брели вдоль по сквозному проходу от БарБара, прямиком к сомнительным ларькам с резиновыми тапочками, вениками, сигаретами и лотерейными билетами. Вика, Я, Дима и Витя. Мы были очень сытые и довольные, все четверо с незакрытыми счетами и невыполненным планом в последний рабочий день месяца. Не думаю, что ИХ это заботило. Они ведь здесь не на птичьих правах, как я, с окладом в 400$, и бонусным пакетом в виде презрительных взглядов, бросаемых старожилами из менеджерской.

Наконец, поравнявшись с ржавой стальной будкой с унылым заглавием “Бинго”, Витя остановил нас со словами “А чо давайте лотерейку втарим!”. Ну а чо бы нет? - Подумали мы.

Наверняка примерно это же ощущение испытывают наши клиенты, вкладывая под нас десятки тысяч долларов, в надежде не увидеть то, что увидели мы с Викой, содрав червонцем серебристый слой с десятирублёвого билетика, и узрев там “0:0”.

"Блядь! Ну пиздец!" - Восклицает Вика и стучит в окошко своим маленьким кулачком, сжимающим еще один золотой.

"О! А у меня прёт!" - Дима показывает мне картонку билетика, на котором значится джек-пот в целых десять чертовых рублей! Он наклоняется к окошку своей тучной объемной фигурой и просит на барыш еще один билетик. И нет-нет! - он тоже выигрышный! Снова чирка! И Дима опять лезет за билетиком.

Пока Вика недовольно цокает своими полными кукольными губами, Витя покупает 4 билетика по 25 рублей и стирает их один за одним, под мои синхронные комментарии “лох”, “дрищ”, “нищеброд” и “бич”.

У Димы меж тем снова выйгрыш, мы уже не считаем какой по счёту. Он просто меняет эти билетики снова и снова, пытаясь, вероятно, пометить их все. Возможно, для этого дела он уже высчитал гравитационное давление Юпитера на карму продавщихи, и она подсовывает все ништяки, что лежали у нее в закромах в подсобке.

"Ну пиздец!" - Закатывает глаза Витя - "Сотку просрал!"

"Вот видишь, - отвечаю ему я, - Всё равно, что в Репаблик сходил. А ты переживал!".

Мы смеемся и бредем под руки к офису, под тенью громады Кораблестроительного Университета.

Чуть позже, зависая в Лекционке, где очередных стажеров пафосно мучают пересказами лекций, я лениво вожу маркером по пластику доски, изображая Бафомета в Пентакле и бомжа с с пустой бутылкой и табличкой “Ваш персональный трейдер”. Никто из крутых менеджеров, сидящих за моей спиной, не знает имени Бафомета, и они гадают его класс и подвид, сверля меня своими надменно-сниходительными менеджерскими взглядами.

"Больше похоже на козла." - Говорит Рома. Я оборачиваюсь, тычу в него маркером и говорю, что он прав.

"А че ты при слове Козёл сразу на меня показала?" - Не могу разобраться, шутит он или нет, потому что он мудак и козёл.

Вдруг в левое ухо врывается резкий стух по прозрачному витражу перегородки, возле которой я стою. Оборачиваюсь и вижу круглое, лысое, перекошенное злобой лицо начальника, который всё утро ебал нам всем мозг по поводу волоёбства, нихуянеделанья, чаегонства, лясоточества, и пошлипокуримства. Он указывает своим коротким толстым пальцем на Бафомета на мой доске, приговаривает “Работнички!” и скрывается в своём кабинете за углом.

Пока я хихикаю и стираю с доски, в Лекиционку врываются Витя и Наташа, держащиеся за свои пухлые животы и сквозь дикий хохот рассказывают, как Начальник запалил нас часом ранее у Лотерейного Ларька, как истинных сотрудников международной финансовой компании!

И именно ради таких моментов я не могу уйти! Их десятки. Каждый день происходит нечто угарное, смешное, забавное. Я никогда до сего дня не знала, что на работе может быть интересно. Что на работе время может течь незаметно. Что ты можешь задерживаться абсолютно добровольно. Что ты можешь скучать по работе!

Я сидела и смотрела на Диму в Менеджерской, а он смотрел на меня. “Так мне домой идти?” - спрашиваю. Он улыбается, глядя на моё страдальческое лицо, титаническим усилием сдерживающее слёзы и сопли. Он не понимает этого, куда ему! “Многие остаются стажерами и по два месяца, и по три” - Успокаивает меня он. Не могу поверить, что он мне такое говорит! “Но ведь я так не хотела!”

И ты знаешь, знаешь, что я не хотела! Еще в декабре, когда ты цеплял на себя маску солидного и заботливого куратора на Обучении и я делилась с тобой что МНЕ БЛЯДЬ НУЖНЫ ДЕНЬГИ СУКА Я ПОГИБАЮ, и ты обещал помочь, ты говорил, что не оставишь меня. И в итоге, единственное (!) зачем ты вылезал из за своего стола, это чтобы помацать Вику за сиськи и напомнить мне, чтобы я перенесла все события на Понедельник!

Ты ведь мог помочь мне! Мог открыть мне клиента, как и тебе открыли его, и десятку менеджеров до тебя. Но ты этого не сделал. И теперь я Стажер еще на ЦЕЛЫЙ ЁБАНЫЙ МЕСЯЦ!!! Сука!

"Я в понедельник не приду!" - говорю я.

"Куда ж ты денешься." - Отвечает он.

@музыка: Iced Earth - Melanholy

@настроение: Депра

@темы: @мысли

---

Вчера я проснулась очень поздно, уже после обеда, и долго не могла поверить циферблату на часах, собственно это утверждавшему, ведь вокруг царил почти предрассветный мрак и тюль щупальцами колыхал над моей постелью ветер, врывавшийся из растворенного на ночь окна. В растерянности побредши умываться, я с наслаждением обнаружила, что в квартире я совершенно одна. Такого давно не бывало, я даже не вспомню последний раз. В школе, вероятно, классе в 8ом, когда Тимка еще только вырисовывался в очертаниях маминого живота, с папой было всё в порядке, и я была единственным ребенком в пустой квартире, предоставленная сама себе. Свобода действий просто опьяняла меня. Ничего не сравнится с этим ощущением власти над временем и собой, когда за окном разъяренно воет дождь и ветер, а внутри царит почти девственная тишина и покой. Я проскакала по всей квартире, щелкнув всеми возможными выключателями. Энергетик, что тут еще сказать! Однако всё это вкупе создает ощущение одного бесконечного и неизменного момента времени, в котором я, естественно, сама по себе. Только наваривая себе кофе чернее самой черной черноты, я призадумалась о неотложном деле, которое было бы неплохо сегодня выполнить. Банка из под таблеток валялось пустой жестянкой где-то под столом, и сей факт сжигал напрочь весь мой настрой и наслаждение бездельем. Денег у меня, естественно, имелось только на пару жевачек Винкс, и потому я мысленно обратилась к единственному припасенному у меня на именно такой чернейший день, плану.

- Да? - Доносит в динамик шуршащий ветер будничный голос Вовы. Не дома, отмечаю я про себя.

- Привет, - Говорю, - Помнишь, ты как то упоминал, что не прочь бы мне денег занять?Так вот можешь сделать это прямо сейчас?

Через двадцать минут мокрый ветрище уже вовсю трепал пряди моих непослушных лохматых волос. Упакованной по самое нехочу, в казачьи ботфорты, мою любимую свежевыстиранную белую толстовку, и кожаную куртку, на случай возвращения дождя, мне было на него вообще насрать.

Время поджимало, и потому я вскочила в первую попавшуюся попутку и обеспокоенно стала вызванивать Вову, чтобы он скорее матерелизовался на Набережной так, чтобы мне не пришлось его искать. Меня много что беспокоило. Например то, что он был не один, что он был не дома. С ним вместе вполне мог оказаться Дима, которому совсем ни к чему знать, у кого я занимаю деньги, да и вообще с кем имею контактную связь.

Небо было свинцово-серым от навалившихся комьями тяжелых низких туч, которые чертов ветрище швырял туда-сюда, точно мои уже довольно мокрые и вьющиеся от сырости волосы, но при этом было жарко как в аду, так что пришлось трижды пожалеть о выборе наряда, особенно, то и дело встречая людей, засунутых налегке в шорты и вьетнамки.

Я сразу их увидела. Два брата, похожих друг на друга ровно на столько, насколько топор похож на стул. Ну вы понели.

- Витя, - Кричу, - Витя!

Они как-то довольно странно окинули меня взглядом, когда я чмокнула каждого по очереди в щеку. Вова отсчитал мне деньги и мы обменялись банальными учтивыми фразами, чтобы наше прощание не выглядело таким неловким. Я морально готовилась к тому, что поеду из центра долго и муторно на автобусе. Это напрочь перечеркивало весь мой теплый и сухой день, рвущийся по швам от безделья. Можно было бы попросить Витю подвезти, но тогда бы они узнали зачем мне деньги. А этого мне совершенно не хотелось. И тут Вова неожиданно обрывает мое короткое прощание:

- Так когда будем фильм смотреть?

Это было целую вечность тому назад, - в воскресенье, - он был мертвецки пьян и я не думала, что он даже помнил об этом, не то что бы воспринимал всерьез.

- Ну, - Говорю, - Мы же сегодня собирались?

- Ну да, а ты когда освободишься?

Пораскинув мозгами, я подумала о том, что раз такие пироги, пусть, мол, сами к себе везут.

И вот Витя уже сосредоточенно сжимал руль своей труповозки, а я восседала рядом в его мокрой кепке, блаженно сжимая в руках пакет с банкой таблеток.

Описать не могу всех чувств, переполнявших меня в тот момент. В машине было так тепло, так хорошо, так весело. Мы просто ехали и болтали обо всем на свете, смеялись, фотались. Словно бы маленькая дружная семья, возращающаяся домой после прогулки.

Мы заехали в Славянский и, неловко шагая рука об руку с Вовой, я нахватала самых вкусных йогуртов и моих любимых орешков, зная, что он мне всё это купит. Теперь он мне как старший брат, верно?

- Виииитя, - с восторгом протянула я, забираясь обратно в машину, - мы стоооолько всего вкусного накупили!

Небо опять опухло и разразилось теплым летним ливнем, тот барабанил по стеклу труповозки, оставляя на моем счастливом лице тени от стекавших по лобовому стеклу капель.

Я уже не знаю, как давно мы перестали делать так со своей семьей. Как давно они перестали воспринимать меня как родного человека и насколько сильно ненавидят теперь. Я только чувствовала, как тело внутри отзывалась теплом памяти на столь знакомые образы и действия, и мне стало даже неловко от того, каким счастьем и восторгом сияли мои глаза, когда они отпирали дверь и впускали меня в свою огромную бесконечно пустую квартиру.

Больше всего здесь мне нравится Вовина комната. Она светлая и уютная, с удобной постелью, большим столом, большим шкафом, и мягким ковром, в общем, обставленная только самым необходимым для существования скрабом. Если бы у меня была такая комната, да и в принципе такая квартира, где несколько человек могут запросто не знать о существовании друг друга, вряд ли я согласилась бы добровольно вылезать на белый свет когда нибудь еще.

Мне было очень жарко и неудобно в моем уличном обмундировании, и потому, депортировав из шкафа Вовины шорты и футболку, в которой я всегда спала то бесчисленное количество раз, что мы ночевали здесь с Димой, я облачилась во все это, и стало прям совсем здорово. Я подумала, как хорошо бы было больше не уходить отсюда, хотя бы на какое то время. Мы бы вместе жили, спали, играли в приставку, смотрели фильмы. Разве можно было в этот момент представить счастье лучше этого?

Да, я знаю, это НЕ МОИ друзья. Это Димины друзья. Димины ЛУЧШИЕ друзья, друзья детства. А я им никто, так, знакомая с довольно странным шатким положением, которое, захоти только того Дима, стремглав превратится в ничто. Он словно Леонид крикнет нечеловечьим голосом "ЭТО МОИ ДРУЗЬЯ!" и толкнет в бездонный колодец, уносящий мое безвольное тело в самые пучины дна. Возможно они пока просто не понимают этого. Они думают, что я прикалываюсь или выебываюсь, что еще день, два, максимум месяц и я снова буду Диминой Девушкой. И меж нами снова будут ясные рамки поведения, обусловленные нормами этого общества.

Что же будет со мной, когда они поймут, что этого так никогда и не случится?

Мне так приятно обманывать себя, на эту долю секунды, когда мы лежим втроем на диване, попивая зеленый чай с орешками в сахарной глазури и следя глазами за анимешкой про Зомби, которую я включила им показать, что они общаются со мной действительно потому, что им НРАВИТСЯ это делать. Потому что им нравлюсь я. Что они воспринимают меня как отдельного человека, а не как какое то приложение к Диме, его комнатную собачку, о которой они всё еще обязаны заботиться.

Я так хочу, о Боже, как я сильно хочу, чтобы они любили меня так же, как люблю их я!

Я знаю какая расплата грядет мне за этот день, за это мгновение, за эту самоволку. Он обязательно накажет меня за это. И накажет сполна. Этот день проложит огромную трещину меж нами, пропасть от которой будет ширится на скорости близкой к световой.

Такого больше никогда не повторится. Это мгновение пересечения косых линий, которые начиная с этой точки бегут меж клеток всё дальше и дальше друг от друга, оставляя под толщей событий и лет, тот дождливый летний вечер, когда мы были больше чем друзьями, мы были семьей.
Но Он этого больше не допустит.

Мы устали смотреть фильм и теперь я вращаюсь вокруг своей оси на крутящимся стуле, пока Витя делает себе, мне и Вове еще по кружке зеленого чая. Вова позволил мне съесть йогурт Владика, что приводит меня прямо в неописуемый восторг.

Мы с Витей спорим о моих таблетках и в доказательство свой правоты я подбегаю к нему, оттягиваю Вовину фуболку до плеча и с горящими глазами восклицаю:

- Потрогай! Потрогай, какая я горячая!

И он смеется и смущаясь отодвигается от меня, приговаривая "да не буду я тебя трогать". И это так мило, всё это, что происходит. Я чувствую себя в безопасности рядом с ними, я чувствую себя... дома.

Они отвозят меня в мой настоящий дом вместе, хотя Вове и вовсе не обязательно было ехать. Он говорит:

- Ты мне обещала, что мы посмотрим Кислород.

- Конечно же посмотрим, раз обещала. - Улыбаюсь я, зная что этого никогда и ни за что не случится.

- Бля я не буду заезжать к тебе, - Жалуется Витя - Я потом не выйду от сюда.

- Ну Виииитя! - Закатываю глаза я, чувствуя как какая-то астральная часть Юли, занесенная в меня ею, словно зародыш Чужого, когда мы еще обменивались секретами в тесной кабинке Университетского толчка, теплится и живет во мне. - Какой ты после этого друг???

Мы смеемся и он подвозит меня к подъезду. Я целую их на прощание в лоб и скрываюсь во тьме моей прохладной родной улицы, как во сне бредя в бесконечном лабиринте лестничной клетки до лифта.

И когда это мгновение заканчивается и меня начинает отпускать, я чувствую только панику и страх которые охватывают всё моё существо подобно лесному пожару.

Он мне этого не простит. Никогда.

---

Бля.

Настала лучшая часть лета, - она молотит в моё, прорезанное кривой трещиной, окно в немом приветствии, бросая в сотрясающееся стекло всю мощь своего ливня. Я уверена, мы любим друг друга. Ведь разве дождь идет не только за моим окном?

В такую погоду мне совсем не страшно выходить из дома. Дождь и туман выстраивают вокруг меня уютные лабиринты своей локации, закрывая кривой графикой непрописанных текстур всё, что за пределами проходимой зоны. О, так я умею, так я могу! Я знаю каждую долю секунды этого ощущения. Предчувствия какого-то свершения. Когда светит солнце - события просто происходят и всё. В туман же они назревают, они растут подобно напряжению на зажимах обмотки индуктора постоянного тока при прямом включении, а потом бах! гром и молния! короткое замыкание! обрыв цепи! срабатывание релейной защиты с абсолютной селективностью! Неужели вы не понимаете, что я не могу просто уйти, когда моя голова уже до краев забита мириадами этого дерьма? Слишком поздно, чтобы начинать всё сначала. Я слишком вросла в эти вековые затоптанные коридоры, в эти промозглые наспех вдесятеро перекрашенные стены и твердые как камень парты, истерзанные скрижалями жития тысячи тысяч таких же как и я; в этот мерзкий холодный суп с ненормальным количеством лука и слипшиеся маккароны в богом забытой столовке на втором этаже, в толпы голодных АРХИДовцев, насилующих кофейный аппарат, в перерывах между чирканьем своих обоеподобных проектов; в полумертвых агрегатных ископаемых, которых назначили нашими преподами, которые морщатся, слыша мою фамилию и спрашивают скоро ли я в академ; в адские машины в нулевых аудиториях, которые с усилием запускаются, яростно мигая полумертвыми лампочками, и весь организм здания Университета ворчит и клокочит из самых недров Мории, и словно бы заслышав клич Гендальфа, они кряхтят и умолкают, пуская из себя клочья пара и гари, и ископаемое чертыхаясь поносит тебя до седьмого колена; в свою ненавистную группу, которая липнет групками вдоль стен, приезжая за час до начала пары, считающая себя детьми Одина, не иначе, единственными живущими светилами науки, которыми их делает наличие пухлой тетрадки бессмысленных лекций, где тебя, конечно же, ни разу не бывало; в Колю в несменяемом полосатом свитере, тот по моему на нем с первого курса стал потихоньку тлеть, и он всегда, несмотря ни на что, будет МОИМ КОЛЕЙ, Колей с которым мы сидели вместе на матане и делали лабы по Физике, в простого Арсеньевского паренька Макса, всегда остающегося моим лучшим университетским другом, над которым, ну и пусть!, украдкой посмеиваются ботаны; в Рыжего, с которым мы задружились на первом курсе, во время еженедельного окна между Физкультурой и Матаном, а оное мы, в те времена, всегда отсиживали в столовой всей группой а потом шли дочерчивать, подобно Архидовцам, изометрию по Инженерной Графике; в Кирилла, который неизменно каждый день, видя меня, выкрикивал "О! Маша пришла!"; в нашего серьезного забавного Старосту, с которым мы иногда встречаемся на пьянках, умудрясь не проронить друг другу ни слова, и который в неловком молчании довозит меня изредка до дому; в наши с Юлей совместные походы в толчок с обсуждением ее новых ебырей и запиливания стандартных толчковых луков; в наши с Димой игры в виселицу и балду на скучных лекциях, в мои книжки про Зомби, когда он спит дома; в непередаваемое чувство проставленного зачета и закрытой зачетки; в безумное крышесносящее ожидание перед экзаменом; в прокуренный голос деканши, которая говорит им, что лишит меня всего этого в пятницу, 5го июля.


.


Безумно хочу сладких мандаринок и чтобы кто-то проходил мне страшную игру а я смотрела, как когда-то в детстве с Папой и Сережей. Но никто не хочет со мной играть

@музыка: Hypnogaja - Here Comes the Rain Again

@темы: @универ @сессия

---

Кам бэк.

Почему я снова здесь? Ответ на удивление банален и неказист. Просто в Эпп Стор пиздато обновили иконочку жж и я прям обязана была сюда зайти. :3

Мне нечего рассказать, в принципе. То есть, конечно же есть, но я ой как этого не хочу. Мне очень грустно. От всего что навалилось в последнее время. Но я уверена, всё это перестанет меня терзать, как только я получу свою заветную Z в зачетке. Неважно что будет дальше - месяц практики, месяц рыданий в подушку или месяц у родственников в Москве. Вся жизнь сложилась теперь в одну интерференционную точку, где либо она и закончится, либо пойдет дальше в пространство расходящимся лучем по всем законам физики и дисперсии.

Я так скучаю по всем своим друзьям. По Максвэллу, Саше, Оле, Наташе, Ане, даже Юле и Вите. Но пока я в этом следственном изоляторе в ожидании приговора, они от меня по ту сторону электрического забора. Мне жаль, что я себя так веду, мне стыдно. Но я слишком устала от всего этого дерьма. Слишком устала носить одну и ту же маску приветливости и доброжелательности, которая безумно натирает кожу, когда внутри сквозят ледяные вихри и что-то всё время нестерпимо жжет. Мне надоели оправдания. Меня заебали обиды. ВСЁ ПРОСТО ПОШЛО НАХУЙ. Хотя бы на какое-то время. И будь что будет.

Мне так лень сейчас красиво выписывать заумные речевые обороты, которые вы так любите или не любите в моих высокоинтелектуальных личностных страданиях. Я просто пишу, что в голову взбредет, и слушаю мерный стук клавиш под моими пальцами. Я намеренно стучу ими со всей силы, почти автоматически, ведь в основное время моего бодрствования - ночь, мне запрещают это делать. И это такое наслаждение, поверьте, просто стучать по клавишам.

Единственное, что увлекает меня сейчас - это эксперименты со своим телом. Ой, как бы двусмысленно это не звучало, правда намного тривиальнее - я просто не жру. И это так... так... восхитительно что ли! Непередаваемое чувство власти, силы. Мне так нравится наблюдать, как маленькие мерцающие пиксели меняют свой порядок: -1, -2, -3... Это тешит мой прогрессирующий комплекс неполноценности, комплекс неудачницы - мол, смотри! чего-то де я всё таки могу добиться. Маленькие красные пиксели никогда не врут. Они единственное, чему я на данный момент могу верить.

Я всегда ненавидела своё тело. Как слишком уж явновыраженную часть себя. Я думаю, моё тело тоже не пылает любовью ко мне, раз мучительно кровоточит раз в месяц и всё время хочет спать. Я его мучаю. Мне так нравится, когда ему больно, когда оно устало, когда оно голодно. Это мой шанс отомстить ему, за то что оно такое, за все беды, которые оно мне причинило.

В моей семье издревле принято никого не любить и всем это показывать. Я привыкла что прикосновение - это некая дичайшая и непозволительная роскошь, максимум - обнимашки и уёбывай. Я из этого рода, я тоже такая. По крайней мере, так всю жизнь казалось мне. Для меня оно, это пресловутое тело, всегда было деревянным, неподдатливым и зажатым куском мяса. НЕ МОЁ. Уберите. Я никогда не думала, никогда не верила, что оно сможет проснуться. Но неужели я когда-нибудь и вправду смогла бы... смогла бы...?

В груди тяжелый, просто необъятный кусок льда. Такого никогда не было со мной. Уберите его. Спасите меня. Я хочу быть живой. Я хочу чувстовать.
Иногда мне кажется, что моя комната, единственное место во Вселенной, где мне всегда будет интересно...

P.S.1. Вот вроде бы и всё? Нет.

P.S. 2. Я очень скучаю... очень скучаю сейчас... по... нет, я не могу этого сказать...

@музыка: Bring me to Horizon - Deathbeds

@настроение: Хуевое

---

Мне было 12, когда мы с родителями отправились в путешествие вместе в последний раз. Не считая редких выездов за продуктами, исключительных праздников да родственичьих пиров, нас больше нельзя было нигде застать вместе. У папы была тогда черная как смоль легковушка, или серая, уже не вспомнить. Я сидела на переднем сиденье, рядом с папой, пытаясь подобрать наименее нудную композицию с диска Дмитрия Маликова, мама с тюками ехала сзади. Дорога около двух с половиной часов до странного вида поселения, где нам предстояло провести то счастливейшее время, давалась мне с трудом, особенно учитывая скудный музыкальный выбор. Да и путь наш собственно лежал не в само поселение, а в пролесок за ним, где затерявшись среди девственных крон, белел одинокий каменный корпус полу-санатория полу-лечебницы. Ах, это место до сих пор стоит в моей памяти! Длинное трехэтажное здание с высокими окнами, залитые солнцем плиты на косогоре, на которых словно компьютерные кабеля, грелись разного вида змеи (ага, такие дела.), длинная лестница терялась во тьме леса, оглушительная трещотка насекомых, божьи коровки, облепившие окно в нашей комнатушке, от них шла нестерпимая вонь, таинственный главврач, смахивающий на графа Носферату, тепло парафина, завернутого в тряпицы, выложенного мне на спине, покалывание дерсонвальсокого лазера… Да да, единственным развлечением там были всевозможные лечебные процедуры, которые я от нечего делать наделяла просто сакральным смыслом. О, вот мы спускаемся в подвалы, где прелый горячий пар мешает вдохнуть, взрослые и дети, с полотенцами в подмышках, стоят в нестройной очереди, хвост которой скрывается за кафельным углом. Там, странного вида приспособления из железного полукруга извергают на их обнаженные тела мощные маленькие струи. Еще ниже – парафиновые комнаты. Тесные, с низкими потолками, уставленные койками на которых мостились люди, обложенные парафином, накрытые тремя одеялами, производства советских времен. Потом я бежала на ингаляции. Запах трав так и застрял навеки в моей гортани, врачи переговаривались на разные взрослые темы, посмеивались, пока моя голова покоилась над кастрюлей, накрытая полотенцем. Но процедуры следовали еще и еще. И каждая таинственнее предыдущей. Комната на самом верхнем этаже, увешанная зелеными бархатными шторами, отделяя нас, членов этой маленькой загадочной секты, друг от друга. Иногда я видела глаза соседа по койке, когда зелень штор колыхалась от сквозняка. Мне было неловко, и я отворачивалась, пока по моей спине пускали незначительные разряды электричества. Подвальные ванны, огороженные друг от друга прозрачными кафельными перегородками, такие глубокие и старые, словно ведьминские котлы. Там всегда стоял запах эфирных масел и трав, который добавляли в наш бульон. Эти замысловатые полутемные коридоры, лестницы и бесчисленные подземные помещения, я даже сейчас не могу точно назвать планировку этого здания. Оно было заколдовано, не иначе. Словно попадая внутрь этого аккуратного приземистого здания, оказываешься в черной дыре, бесконечном лабиринте, созданном больным воображением маньяка психопата.

О, однажды Русский Кинематограф захочет снять стоящий амероподобный треш про изуверскую лечебницу, и тогда, тогда я им напишу. Что есть тут одно такое место, где, если вдруг однажды вырубись свет, произойдет мгновенная трансформация в зловещие декорации малобюджетного подросткового недофильма. А пациенты автоматически станут новоизбранными актерами.

Что если этот врач, с забриолиненными темными волосами, которого я так боялась, что пряталась за углом коридора, в ожидании, когда он пройдет, что если он уже давно вынашивает этот план, с каждым годом все более подготавливая это место для ужасных, невообразимых событий. Кто знает, что могло бы произойти там, в этой лесной глуши, необрамленной даже куцым забором, в этой тишине, оглушаемой воем кузнечиков. Возможно, он знал, что я знаю. Он знал, что я догадываюсь, каждый раз отмокая в бездонной пахучей ванне, или проглатывая запеканку в столовой, украшенной головой кабана со ртом раскрытом в ужасном вопле, и спускаясь по приземистой лестнице в подвал на очередную процедуру, что я думаю об этом, думаю каждый раз. И он видел меня, прячущуюся за выступом окрашенной стены, и видел, что я наблюдаю за ним, и посмеивался своим станно-гладким вытянутым лицом, заходя в свой кабинет, и накрепко запирая за собой дверь.

---

Из зала несутся протяжные звуки фанфар из Властелина Колец. Божественная музыка. Это жуть как мешает мне сосредоточиться. Музыка манит меня, туда, в зал, к мерцающему экрану, в котором зияет окно в Средиземье. Но я не могу, - говорю я себе. Ибо само по себе это уже извращение, смотреть не в том порядке, в котором оно рождено.

Вот и минула первая учебная неделя. А до сих пор кажется, что это шутка. Я так привыкла, разложив свои телеса на диване, предаваться полному и неоспоримому безделью, чувствуя, как лень густеет в жилах, подобно варенью. И что за диво? Теперь все, видите ли, иначе. Вставай, значит в 6 утра, сжав волю в кулак, бреди как зомби к умывальнику, чтобы окунув в него свое лицо, попытаться автономно вернуться к жизни. Значит затем, попытайся уехать с этого проклятого слепого пятна, с которого выбраться можно только на лошади что ли, или на санях. Испытай этот ни с чем не сравнимый стыд, когда на тебя уставится жирная морда из приоткрытого тонированного стекала, а ты ей сдавленным голосом бросишь: «50 рублей, до Фуникулера.». А быть может, морда даже не появится, и поток машин будет безучастно проносится мимо тебя, как прохожие мимо нищего, и ты лихорадочно смотря на время, будешь отсчитывать минуты до начала пары, на которую тебе, увы, уже не попасть. Как бы то ни было, в итоге ты оказываешься в этом дьявольском месте, на вершине горы, и, миновав стандартную процедуру приветствия тех, кто слюнявит сигарету на крыльце, проникаешь внутрь. Твоя группа бросает на тебя скудные взгляды, как только ты являешься в коридоре, разражаясь куцыми приветствиями, и то, только в ответ на твое. Они разбиты по своим мини-компашкам, в которых одна считает себя умнее другой. Будто бы дежа вю. Будто бы снова школа. У меня нет компашки. Я сама по себе. Тут в поле зрения появляется какой-нибудь ископаемый агрегат, который поковыряв ключом в расхлябанном замке, впускает нас в холодных кабинет. Далее следует что-то настолько неимоверно дико и невыносимо скучное и непонятное, что кажется, будто оно осязаемо. Я уверенна, оно похоже на огромный серый и вонючий клубок кошачьей шерсти, которая мотается по кабинету, из угла в угол, подобно перекати-поле. Рыжие старательно делают вид, что улавливают в речах Ископаемого смысл, записывают в тетрадочку с машинкой даже его оброненное «Ребята..», а после пары примутся уверять тебя, что все это не труднее детского пазла на 12 деталек. И когда ты, молча последуешь по коридору в направлении столовой, они проводят тебя надменным взглядом, перешептываясь по-крысьи, типа мол «Во дура!».

Я так надеялась, что все изменится. Ибо за лето так легко забыть привычное течение вещей. Войдя к ним первый раз, пять дней назад, я так надеялась, что стану частью этого. Что мы, наконец, сможем стать подобием той мифической группы, о которой мне вечерами рассказывала Оля за кружкой горького чая. Но все было как прежде. Та же пафосная коалиция «умников», не ведущих дела с недостойными, партия невежественных крестов, Я и Юля. Правда сейчас меня это не очень уж и заботит. Как-то вот не случилось мне найти в этом сброде близких по духу, ну да и леший с ним. Мне вполне комфортно обойтись без разговоров, изучением какой-нибудь заумной книжонки в Айфоне. Только вот обиду, ее не унять. Обиду на то, что они так и не смогли стать теми, кем должны были, кем были наречены. Забавно, но я и не думала никогда, что у меня нет и не будет самого главного, что должно быть в Университете... Группы.

Всё это были не огорчения. Нет. Все это было вполне ожидаемо, предсказуемо, нагадано на кофейной гуще и картах Таро. Однако вся эта мразь, по крайней мере, вытаскивает меня каждый день из своей берлоги, и, наверное, за это ей большое неуверенное спасибо. Одина лишь беда. В столовой, видимо, сменился Админ, и теперь там кормят отвратительно, гадко и мерзко. Вот уж, какой подлянки я действительно не ожидала. Жаль.

---

Бляяяя... Какой же он симпотный! И вот я опять, в который уж раз, влюбляюсь в выдуманного персонажа. Здорово! Так держать! Какого вообще черта, Масс Эффект? =\

---

Было бы весело... Если б не было так длинно. Что ж поделать. СНИЩЕ.

Пробуждение настигло меня внезапно. Я знала, что нужно вставать. Не просто вставать, а вскакивать, но меня будто придавило к подушке эмоциями, нос глубоко втягивал холодный утренний воздух, врывавшийся в комнату сквозь открытое чумазое окно, с ним вместе вползал туман. Шторы колыхались и плыли щупальцами ко мне. А я все лежу, моргаю, сознание ясное, бодрое, но мышцы, словно не свои, будто мышцы первый раз слышат, что они мышцы. Не пошевелиться. Потому что, ВОТ ЭТО СОН БЫЛ, черт возьми! Аплодирую режиссеру, стоя! Плачу! Ком эмоций лепит меня к кровати, я в восторге, я млею. Рука шарит телефон, как всегда телепортированный под подушку, как это обычно бывает, ну знаете, когда ты вроде бы заводил будильник. "Норберт" - нажимаю. Постанываю в трубку хриплое загробное "Алло". Вот день и начат. Конец чудесам.

Чуть позже, в дребезжащем 55д рассказываю Оле о сне. Она смеется, говорит "Ахахах, запиши это". Ну, они все так говорят, когда я им рассказываю свои сны. "Ахахах, запиши это" - стандартный ответ, на любую мою фразу после "И вот значит там...". Но я запишу это. Да. Чтобы вспомнить потом. Погрузится снова, внедриться. Ну, или, в крайнем случае, просто поржать. =) Ну, значт, начнем. О, Стивен Кинг, дай мне сил!




[Сон был создан, скорее всего, под впечатлением Бэтмэна, по которому я лью слюни уже две недели, начиная с его премьеры. Альтернативная история Лиги Справедливости (а Оля ненавидит Альтернативные Истории, как и все мои фанфики в целом). - Вместо названия. И, да, в моей Лиге Справедливости есть ВСЕ. - Вместо предисловия.]

Старый школьный автобус сотрясала мелкая дрожь работающего двигателя, и откуда-то с пола стелилось приятное тепло. Так, что можно было даже заснуть, крепко. "И не проснуться" - подумала я. Стекла запотевали, но протирать их было тщетно, ибо за окном стелилась непроглядная мгла тумана. Мглу резал слабый жалкий свет автобусных фар. Все молчали. В ожидании ли чего, из страха ли, но у всех ворочался в животе неприятный ледяной ком, слух судорожно ловил каждый звук. Хотя, - отметила я про себя - много звуков можно было уловить, если прислушаться. Спереди доносится хриплое простуженное дыхание Бэтмэна, постукивание по пластмассе подлокотника аккуратно накрашенных ноготков Чудо-Женщины, кто-то тихонько прицокивал языком, Джокер ворошил свои чертовы карты, Робин пытался счистить грязь с ботинок подолом своего плаща, где то в салоне осторожно лились приглушенные вздохи, наверное, мистера Крэйна, или Кларка. Я же водила пальцем по стеклу, выписывая бессмысленные узоры. Я вывела на конденсате слово "Бэйн =)" и взглянула на него, но он лишь грозно изогнул брови, впрочем, как и всегда. Всё это ожидание вконец выводило нас. Кто-то должен был не выдержать.

- Так что значит это всё, конец? - Взвился в сумрак салона писклявый голос Загадочника. - Нам крышка?

Этот звук был таким громким в этой обволакивающей тишине, что все невольно вздрогнули.

- Какого хрена ты несешь? - Спокойно выплыл из темноты вопрос Кларка.

- А какого хрена мы стоим тут? Ждем, когда они найдут нас? Когда перебьют? Всех вместе или поодиночке?? - Он почти сорвался на визг.

- Закрой хлебало. - Просипел Бэтмен.

- Мы ждем, - Все также невозмутимо продолжал Кларк, - когда туман рассеется. И мы снова сможем ехать. Поверь, если мы напоремся на их оплот, или к чертям разобьем машину о какое-нибудь дерево - твои загадки окончатся раньше, чем ты думаешь.

- Давайте просто помолчим, а? - предложила я. Но мое предложение потонуло в ворохе нестройных возмущенных голосов.

- А вот тебе загадка, - Распалился Загадочник. - Как ты думаешь, черт ты инопланетный, собираются ли они дать нам фору, подождать, пока туман разойдется и даст нам проехать? Ты думаешь они сейчас сидят, сложа руки?

- Погоди, погоди, это вот щас что, было две загадки? Или одна? - хмыкнул Джокер.

- Да там же холодина жуткая. - Протянула Женщина-Кошка. - Кто туда полезет? Да и тем более, вряд ли они способны видеть в непроглядный туман. Сидят у себя, в укрытиях, наверное, обгладывают кости.

При слове "кости" мне стало дурно. Я тронула мизинцем руку Бэйна, который, насупившись, сидел рядом. Он поднял на меня взгляд, полный неодобрения. Я даже решила, не разбудила ли я его. Но теперь его глаза смотрели куда-то сквозь меня, за меня, на потертые линии окна.

- Да прикройте же вы свои варежки! - Хрипло гаркнул Бэтмен. - Если они нас не увидят, так услышат! Кретины вы эдакие!

- Че ты вечно такой серьезный, Брюсси? - Джокер обернулся к нему, навалившись на спинку кресла. - Если помирать, так с песней!

- Уэйн прав. - Раздался рядом со мной глухой голос Бэйна. Он наклонился к проходу, уперевшись в колено, и исподлобья поглядев на всех. - Но прав и Загадочник. Они могу увидеть нас. Услышать нас. Но более правильным здесь будет сказать - они чувствуют нас!

Все притихли, и лишь спереди донеслось окончание возбужденного шепота Кларка: "Какого хрена он зовет тебя по фамилии? Быть может он и меня по фамилии звать будет?? Да я его поперек маски лазерами раскрою!". Теперь слышалось только мерное тарахтение автобуса.

- В каком смысле? - Выдохнула я. - Что они за твари такие?

- Не люди. Не вампиры. Не зомби. Нечто среднее. Проворные, быстрые, безжалостные и кровожадные. Мы последнее препятствие на их пути. И пища - тоже мы. Поэтому они не будут ждать, пока рассеется туман. Нет. Они рыщут как псы. Они идут на запах крови.

- Девчонки, у кого месячные? - Бодро воскликнул Джокер.

Бэтмен двинул его в челюсть, и вытянувшись во весь рост, гаркнул водителю:

- Глуши мотор. Глуши, я сказал.

- Слишком поздно. - Пропищал Загадочник. - Слишком поздно. Они уже здесь.

Вдруг автобус накренило в одну сторону, так что заскрипел металл. Все с визгом повскакивали со своих мест. Меня накрыла паника. Я попыталась уцепиться за кого-то, но почувствовала, как оказалась на полу. Стекла разом разлетелись, заставив брызнуть первую кровь, и я услышала сквозь стоны и крики их человеческий, но при этом такой дьявольский смех. Началась драка, давка. Нечто внезапное стало с силой выволакивать меня через окно. Я извивалась. Но оно держит слишком крепко. Больно. Кругом свистело оружие, лилась кровь.

- Хаха, тебе меня не взять, тварь! - Слышались в сумраке Крики Джокера. - Какого хрена ты творишь, Бросси? К черту принципы! Убей его! Где, мать его, этот серьезный тип в наморднике?

Сверкнули лазеры Кларка, но тут же их оборвал отчаянный крик.

- Ахахаха! - Возникло надо мной покореженное человечье лицо с красными глазами. - Кто у нас здесь? Девчонка! Вкусная девчонка! Я сожру тебя всухомятку! Ясно, девчонка?! - И он завизжал дьявольским подобием смеха гиены.

Я двинула его ногой в лицо, и он отлетел в клубы тумана. Вскочив, я огляделась - они были повсюду. Сплетение человеческих тел, крики, визги, все кружилось в немыслимом кровавом водовороте. Молодой парень в голубой, заляпанной кровью футболке, склонился над верещащим телом, а затем впился ему в щеку и стал грызть, словно собака. Страх одеялом набросился на голову и стянул горло. Меня схватили за руки, и, раздирая кожу ногтями, потянули наземь. Я не могла ничего сделать, только беспомощно болтала ногами, даже кричать не было сил. Смерть, сейчас. - Подумала я, - это неизбежно, это конец.

Вдруг чудовище слетело с меня и покатилось по земле, чьи-то сильные руки схватили и подняли, стали трясти. Я слышала, он что-то кричит мне, но не могла разобрать что, все слилось в необъяснимый воющий гвалт. Бэтмэн влепил мне пощечину и заорал прямо в лицо:

- Бэтти! Бэтти! Ты меня слышишь? Беги! Беги отсюда! Уноси ноги! Спасайся!..

- Но.. мне некуда бежать, Брюс. Это конец. Нас уже не спасти.

- Спрячься где-нибудь! Где угодно! Не дай им сожрать себя! Беги! Я найду тебя!

- Нет, я не могу, я не знаю куда мне...

Он оглянулся, увидев обступающих нас тварей, я вглядывалась в его лицо, последний раз, смерть приближалась к нам.

- Я найду тебя! - Закричал он. - Обещаю!

И он с силой толкнул меня в темноту. Споткнувшись о чье-то тело, я полетела на землю и сильно ударилась плечом, кто-то вцепился в мою ногу. Я опомнилась и, вскочив, бросилась бежать, в темноту, подальше от кровавой бойни. Ничего не видя в темноте, я неслась вперед, наобум, наощупь, словно полоумная, одна лишь лихорадочная мысль, как гонг, стучала в голове: "Беги! Беги отсюда! Уноси ноги! Спасайся!"

Во мраке я налетала на монстров, ползших, словно мотыльки на свет, к месту побоища. Они шли поодиночке, группами, парами, брели, словно бы обычные люди, взявшись за руки, переговаривались, смеялись. Когда я попадала в их объятия, их охватывала неописуемая радость, восторг даже. Я тут же вырывалась, словно только пойманная рыба, и скрывалась во тьме.
Но чувство обреченности не покидало меня. Мне было не куда бежать. Негде прятаться. Я перемахнула через рельсы железной дороги и понеслась дальше, по полуразваленной лестнице, туда, в город, куда уж точно, ни в коем случае бежать было нельзя. Но больше было некуда.
Через некоторое время силы покинули меня, и я опустилась на качелю на заброшенной детской площадке. Пусть уж они найдут меня здесь. Здесь хорошо. Я устало прикрыла глаза.

- Аааа! Воооооот ты где! - Раздался рядом скрипучий старушачий голос.

Разлепить веки заново было трудно. Измученное тело полыхало импульсами боли. Но прохладное движение тумана давало мне сил, ненужных впрочем. По пригорку, передвигаясь медленней хромой собаки, колыхалась старушка. Ее челюсть ходила ходуном, глаза, красные глаза, пучились из орбит, радостная иссохшаяся ветка руки, дрожа, тянулась ко мне. Я вздохнула. Даже ребенок мог бы убежать от нее.

- Ааааа! - Приближаясь, дребезжала бабка. - Вот я тебя и нашла! Вот и нашла! Вот и, вот и нашла!

На всякий случай я встала с качели, цепи звякнули, провожая меня. Собственно, как я уже и говорила, бежать мне было некуда. Умирать, однако, тоже не хотелось.

(Брюс сказал, что найдет меня.)

- Мои детки! Мои бедные детки! Какие они голодные! О, они покушают. Сегодня наконец они покушают. О, я нашла тебя! По запаху! От тебя идет такой славный запах!

Таких, как эта старуха я уже видела, и не раз. Мир не изменился, хоть и на сцену явились новые герои. Слабым всё также не было места, они так же умирали от голода и нищеты, как и раньше, когда были людьми. Когда еды, то есть кого-то вроде меня, стало не хватать, те, кто посильнее не церемонились. Слабым просто не везло. Никогда.
И мне вдруг стало жаль эту старуху с ее голодными "детками", которые всё равно обречены, может быть, как и я.
Тем более у меня уже созрел небольшой план, глупый, нет, даже безумный. Но попробовать стоило. Я дождалась пока когтистые руки сомкнуться на моём плече.

- Нооо, я не буду тебя есть сейчас. Нет. Нет! О нет! - Взвизгнула бабка. По подбородку ее струилась слюна, доказывая обратное. - Другие почувствуют кровь. Нет! Этого допустить нельзя. Я приведу тебя домой. Да. К своим деткам..

Старуха разразилась нечленораздельным бредом и потащила меня по направлению к выложенной плиткой пустынной дороге. Я видела впереди кирпичные высотки, принадлежащие раньше городу живых людей. Теперь же они зияли пустыми глазницами окон, и темными провалами подъездов. От того дома, что был мне нужен, торчала из тумана лишь одинокая антенна с куском крыши из красного кирпича. Я глубоко вздохнула, и попробовала пристроится к медленному ковылянию старушечьих ног.

- Оооо как мы давно не ели. - Скрежетала она. - С моими бедными детками. Они так давно не ели. Да, давно! Нооо я сказала им, что сегодня они покушают, да, сегодня. Шшшшшшш.

Она споткнулась на лестнице. И мне пришлось подождать, пока она соберет свое хилое тело, и мы снова двинемся. Мы миновали первый дом. Железная дверь была подперта деревянной табуреткой, чтоб не хлопала, на ней всё еще лежала недочитанная кем-то газета.

Всё чаще из тумана стали выплывать фигуры. Твари двигались в сторону леса, откуда я только что убежала. Они замечали меня. Некоторые останавливались и что-то кричали. Но не трогали. Пока. Их манил запах крови более громкий, что несся с той опушки, где перевернулся наш автобус. Но я всё равно тупила глаза в землю, как только видела кого-то из них. Что если не сработает! Что если...! - Стучало сердце.

- Кшшшш Кшшш, кто у нас здесь? - Я вздрогнула. Это обращение было более отчетливым, чем слышимые мной до этого. Я подняла взгляд от заляпанных кровью кроссовок, увидев парочку старшеклассников, оскалившихся в мою сторону. Они были слишком близко.

- Прочь! - Завопила старуха. - Прочь, я сказала! Она моя! Мои детки..

Она выпустила мое предплечье и замахала на подростков своими птичьими руками.

- Ахах, глянь-ка, Дэвид. - Светловолосый парень неумолимо сокращал расстояние между нами, даже не остерегаясь угроз моей провожатой. - Шли бы вы отсюда, Бабуля. Там объедков говорят, море будет. Может и вам достанется.

Второй тоже стал приближаться.

- Эм, я с ней. - Хрипло промолвила я.

- Ахахаха, ну да, ну да.

- Уж лучше с нами, подруга. - Подтвердил Первый.

- Неееееет! - Взвизгнула старуха, и кинулась на светловолосого, вцепившись когтями в лицо. - Это моя добыча, слышишь?? - Парень закричал, и они повалились наземь. Она извивалась, полосуя его лицо. Сила, которой у нее почти не осталось, вылилась в его кровь, брызнувшую из раскроенной кожи.

- Дэвид! - Беспомощно взвыл он. - Сними ее с меня!

Зажегся зеленый. Другого шанса и быть не могло. Я рванула с места, перепрыгивая через мощеные ступеньки.

- Она уходит!!! Держи! - Раздался вой из клубов тумана.

Но далеко позади уже остался и второй дом. Я пересекла лужайку и ринулась к распахнутой двери старой кирпичной "свечки". Я налетела на кого-то плечом, сшибла одного с ног, на последнем дыхании взлетела на две покошенные ступеньки крыльца и дернула на себя тяжелую подъездную дверь.

Та поддалась не сразу. Заржавевшие петли не спешили отпускать ее от себя. Паника жгла меня изнутри. Слезы катились по щекам от бессилия. Но последний жалобный скрип известил о моем успехе. Я втиснулась в эту узкую брешь, и захлопнула проклятую железяку обратно, на свое законное место.

Звук дребезжащего металла эхом разнесся по затхлой тьме подъезда. Пыль стояла в воздухе, словно тот же туман. Вонь разложения, причудливо смешивалась здесь с подвальной сыростью подземелья, создавая поистине уникальный аромат. Послышался отдаленный стон. Какое-то движение во тьме.

Нельзя было терять ни минуты. Глаза уже начали привыкать и очертания объектов интуитивно выплывали передо мной. Я ощупью двинулась, как мне казалось, к стенду с ключами, что находился у консьержа. Вскоре, я нашла и его самого.

Стон возвестил о том, что он всё еще находится на своем месте. Но, почуяв меня, он тут, же свалился со стула, беспомощно шкребя тощими руками по кафелю.

- Ар... Арррр... Ед..а.. - Донесся до меня его шепот. - Мы спасены.

- Сколько вас здесь? - Осторожно спросила я, нащупывая дощечку с ключами.

- В.. В... Восемь....

- Как давно?

- Я не.. не знаю я. - Шелест его голоса вдруг зашелся кашлем. - Мы не хотели. Этого всего. Мы не хотели убивать.

Я кивнула. Хоть он и не видел. Такие действительно были. Бывшие люди, в которых еще было нечто от людей. Они не могли принять того, что с ними стало. Те, у кого не хватало смелости оборвать эту свою новую жизнь, запирались вот так, ограждая себя от Нового Мира, и Новый Мир от себя, в мучительном ожидании смерти. Кто-то действительно верил в идею прошлого. Кто-то просто не видел иного выхода. Кто-то был просто слаб. В любом случае, у них не было шанса передумать, ведь силы оставляли их, уже после недели голодовки, и они не могли выбраться, как бы не пытались.

- Там... - Снова прошептал он.- На самом верху. ...Там ключ от.. квартиры. Я не помню номер... Это шестой этаж. Там... Там шел ремонт... еще до всего этого. Двери новые. Никто вас не учует там. ... А из нас никто не доберется.

Рукой я нашарила ключ, на самом верху доски, чуть не сорвавшийся от моего прикосновения. С силой сжала его в кулаке. Вздох облегчения сорвался с губ.

- А теперь... уходи.

Я попыталась разглядеть старика в груде темноты возле стола консьержа. Но лишь неясные очертания ног и хрипло вздымающаяся грудь вырисовывались во мгле.

- Спасибо. - Промолвила я.

- Хранит вас... Бог.

Я двинулась вдоль стены к лестничному пролету. Темнота вокруг стала пробуждаться. Кто-то слабо схватил меня за ногу, из дальнего угла послышалось шарканье, шипение. На лестнице было светлей из-за пыльных витражных стекол, выходящих на улицу. Я миновала несколько пролетов, очутившись у перегородок пятого и шестого этажей. Это были новые стальные двери с плетеной решеткой, назначение их раньше, было мне не особенно ясно, но теперь, они были моим спасением. Я размагнитила их прикосновением ключа.

Последняя квартира на шестом этаже была лишена хоть какого-то ремонта. Стены голые. Обшарпанный потолок, пустые пыльные окна. Я захлопнула дверь, закрыв ее на все замки. Теперь это моё убежище. В кухне у стены лежал грязный матрас. Видимо, спальное место какого-то рабочего. Но и этого было достаточно. О лучшем я даже и не мечтала.
Улица за окном была выстлана белой пеленой тумана. Но сквозь его ошметки было видно бредущих, как тараканы на кусок торта, тварей. Я опустилась на свое скромное ложе.
Руки обхватили лицо. Как же так! Вся моя команда... Все мои друзья... Мертвы... Мертвы... Мертвы...
Мы были слишком беззащитны. Слишком беспомощны и слабы против целого Нового Мира. У нас не было шансов. Теперь они все возглавили его кровавое пиршество, дело только за мной. Дело времени.

Он сказал ждать. - Твердила я себе. - Опускаясь щекой на вонючую ткать. Ждать. Кого? Мертвеца? Что если он придет за мной... но не таким,... каким бы я хотела его видеть... Что если... Они все придут за мной... Что если... Это мой последний сон...

Мысли придавили тяжелым затхлым покрывалом, и я провалилась в липкий всепоглощающий сон.



Гром сотряс всё моё существо. Я решила, что это мне почудилось. Вокруг лишь мрак и неясные движущиеся тени. Ночь. И какая по счету ночь? Бом. Страшный звук откуда-то... откуда-то извне. Бом. Бом Бом. Остатков сна как не бывало. Я вскочила с матраса, сотрясаясь мелкой дрожью. Бом. Бом. Бом. Это мне чудится. Будто всю мою маленькую каморку сотрясает изнутри. Я прислушалась. Всё стихло.
И вдруг:

- Бэтти! Чёрт возьми!

Голос!

- О Боже! - Воскликнула я.

Руки судорожно шарили ключи. Бросившись к двери я, с третьего раза попав в замочную скважину, распахнула дверь, перескочив через два пролета, оказалась у стальных решеток. Боже! Это он!

- Брюс!

Когда дверь впустила его, я бросилась ему на шею. Смердило от него как от ожившего трупа.

- Брюс! Это ты! Я думала... Я не думала, что ты придешь! Ты... как ты это сделал? Расскажи же мне все!

Он отлепил меня от себя, и только сейчас я увидела его изможденное исцарапанное лицо с заплывшими глазами. Его плащ был изодран в клочья, из бедра сочилась кровь. Но он был жив. Он был здесь. Он нашел меня, как и обещал.

Усадив его на матрас в своем убогом убежище, я стала осматривать его раны.

- Аа! - Взвыл он. - Да не трогай ты!

- Но у тебя...

- Пройдет, царапина.

Он стряхнул мои руки, стянул свою маску, и, облокотившись на стену, долго пребывал в раздумье. Я решила даже, что он заснул. Но вдруг его веки разверзлись, и он облизнул сухие губы.

- У нас не было никаких шансов...

- Я знаю, знаю... Главное, главное.. что ты жив.

Он промолчал, уставившись в плесень потолка

- А... кто еще...

- Джокер! - Проскрипел он. - Джокер это точно. Ему удалось удрать. Драпанул, как увидел, что дело дрянь.

- Но.. ведь я тоже...

- Это другое! - Отмахнулся он.

- Ладно.

- Еще Бэйн. Но я не уверен. Он переложил чертову гору этих ублюдков и... они решили... я так и не понял... ну он у них что-то вроде деликатеса. Они отправят его на торги.

- О, нет...

- Кларк был ранен. Сильно. Но они его тоже оставили. Я не знаю. Боже! Но половину от него они таки сожрали, подонки!

Бэтмен уронил голову на руки и минут десять прибывал в забытьи.
Я же мысленно сокрушалась, что даже воду ему принести не могу.

- Брюс... - Позвала я, тронув его за руку.

- Диана! - Внезапно воскликнул он. - Еще Диана со мной. Она зачищает там, внизу.

- ... А остальные?...

- Я... я не знаю. - Он сокрушенно покачал головой.

Я почувствовала, как влага струится из моих глаз.

- Как вам удалось бежать?

- Кларк. Он взял их на себя. Отвлек. Это дало нам фору. Я знал, что ты будешь здесь.

- Это дом моей тети. Самое ближайшее, что я знаю.

Он улыбнулся.

- Да. Я не успел тебе тогда этого сказать. Но я знал, что ты догадаешься.

- И... - Я не хотела задавать этот вопрос, но он вынырнул из меня, подобно голодной акуле. - Что же теперь?

Я почувствовала, нет, даже услышала, как сжались его кулаки, и напряглись мускулы лица, складки рта превратили губы в одну плоскую линию

- Мы сокрушим их. - Дыхание вырывалось толчками из его груди. Он был непоколебим. - Нас мало, да. Но мы сможем.

Он встал, распрямившись во весь свой необъятный рост, и сурово поглядел на меня.

- Что дальше! - ты спрашиваешь? Мы найдем Бэйна. И Кларка. И чертова Джокера, будь он трижды проклят. Селина! - Я уверен, она тоже жива. Мы снова соберемся вместе... И сокрушим их! Мы - последняя надежда Старого Мира. Люди снова могут рассчитывать на нас. Мы идем.

И я поверила ему. Вдруг. Все страхи прошлого дня отступили. Всё мое горе, все потери, все это стало не таким важным и значимым, по сравнению с целью, которая предстояла нам теперь. Он вернулся, чтобы спаси меня. Как и обещал. И мы вернемся, чтобы спасти Мир. Как мы и должны.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

P.S. Если б такой фильм выложили на Кинопоиске, он бы не набрал больше четырех. Такой жеж, наркоманский бред, ребята, ну я не могу просто. Перечитываю, и рука к лицу в фэйспалм тянется. Такие вот сны мне снятся. ))

---

Обоги, сколько тысяч лет прошло с тех пор как держала в руках этот журнал. Сколько мне было? 13? 14? А до сих пор помнится запах новой гладкой обложки, легкий зуд по коже от созерцания красивых картиночек. Тогда это было дико - ну по крайней мере для меня. Обливалась слюнями всегда проходя мимо киоска с новым выпуском этой рашн псевдоманги. И сейчас бы облилась, будь они все там же, в ларьках. Порву горло любому хотяб за один куцый стареньки номер... Т__Т'

---

"Ведь безумие, ты же знаешь, оно как гравитация. Нужно лишь слегка подтолкнуть" (с)

Голова молчит вот уже с полмесяца. Как будто какой-то злодей понаставил акульих решеток в мутном водостоке сознания, и мысли бьются о них, корежат зубами, но с той стороны, не с этой. Решетки поставила я. Не думать лучше. Спокойнее, что ли. Не для меня, конечно же. Решетки против акул ведь ставят не по велению самих акул, это желание кого-то, для кого их зубы представляют опасность. Мерзкий гнёт чужого решения.

Боже, как же везет человеку, у которого совсем нет друзей. Ужасные люди, старательно выдерживающие вид, будто им не все равно, требуют за это непомерную цену. Ты де должен быть лишь таким, какого им хочется. Гуляй с ними. Разговаривай с ними. Развлекай их. Слушай их. Ты же, черт возьми, ОБЯЗАНА это делать. Будто бы это в конституции писано. Бедная, бедная, кроткая личность, стремящаяся к свободе, к глотку проклятого, но свежего, свежего воздуха, заперта в безвольном теле, забита тяжелыми ботинками чужих обязанностей. ОБЯЗАНА. ОБЯЗАНА. ОБЯЗАНА. Долбанный скоморох-потешник я, приведенный на чей-то безвкусный День Рожденья. Карикатуры грязных, искаженных улыбкой лиц, крутятся вокруг в адском танце, смываясь в одно, безликое, неоформленное, которое кричит не своим голосом: Пой! Пляши! Развлекай!

Перерезать бы все телефонные провода, закрыть все окна и двери, и остаться в четырех углах, в темноте. Где есть только мой мир. МОЙ. А не чей-то еще.

Сегодня шел дождь, а у меня не было зонта. Я брела от остановки, вдоль своего дома, под прохладными каплями. Утро и дождь. Тишина. И никого. Останавливаюсь, как вкопанная, оглядываясь назад, на пустую мокрую улицу, и сердце охватывает радость, растущая, словно та туча на небесах. Вот она. Только моя улица. Только мой дождь. И только моя радость. Мир так прекрасен без людей.
Мне нельзя думать. Нельзя такое говорить. Я не выдержу, вода хлынет и смоет все вокруг, акул выбросит на берег, мертвыми. Я оттолкну всех, избавлюсь от всего, что сдерживает, порву все цепи, закроюсь, но там, у себя, распахну окно настежь. А что там дальше? Только бездна. Падение в червоточину.

Почему у меня нет своего Брайт Фоллс? Каким-то ущербам вечно выпадает счастье поехать в богом забытый городок, созданный лишь для них, а они, безмозглые, лишь пытаются оттуда удрать. Я бы осталась там навсегда. Сайлент Хилл любит тебя. А ты его нет. Разве это честно?

---

Я люблю тебя, вечность,
Единица плюс бесконечность.
И терзаюсь, как корень из тридцати девяти,
Не могу пройти
Мимо твоего дома,
Невозмутимо,
Как бином Ньютона.

---

Переход на летний режим. Ага. В моем конкретном случае это означает бессонную ночь задротства и утро в 3 часа дня. Максимум проебанного времени еще никто досель никогда не извлекал.
Пробуждение - выход из комы. Нужен, по крайней мере, еще час чтобы прийти в себя. Осознать кто ты. Понять где ты. Одновременно лобной долей досочиняя еще один яркий эпический сон. Мир не знал таких грандиозных романов, что мне снятся.

Телефон начинает дребезжать, рукой шаришь его в складках простыни, машинально, так просто, чтоб заткнулся. Сонно глядишь на дисплей, и, от неожиданности просыпаешься. Еще пять наносекунд телефон дребезжит в руке. Тупо глядишь на короткое имя, вырезанное белыми буквами на темном фоне. Ошибка это, не иначе.
"Алло" - говорю, голосом бухого Джигурды - "Вот уж неожиданность. Ну, здравствуй, поручик..". Из плоского камня трубки льется тянучий и быстрый смех Вовы. Тянучий и Быстрый. Именно так. Насколько можно тянуть слово, пока оно не перейдет предел "Быстро" - вот так оно, на самом деле, и есть. Не могу описать, не хватает слов, недостаточно образов. Словно... голос сонного ребенка. Как нуга и печенье, в Твиксе. Почему я описываю именно голос? Да я просто не помню, о чем именно мы говорили. Ни одного слова, фразы, мысли не осталось с этого утра. Просто помню, что это было легко. Как будто связь была не в телефоне, а в голове. Легко, так легко, как будто говоришь сам с собой. Разговор с самим собой о ерунде. Вот как все это было.

Зато после, вещи как будто заняли свои места. Раздражение, которое еще вчера рвалось диким зверем на всех вокруг, вдруг убежало, исчезло, поджав хвост. Спокойствие, смирение, гармония воцарились внутри. Все стало таким, как должно быть, когда позвонил Вова.

Папа теперь дома. Это много к чему обязывает. В основном моя задача виться вокруг него и говорить всякие нелепицы, чтобы не было тишины. Ну и чтобы он иногда отвечал, тогда я смогу пополнить мою копилку его ежедневных слов. О, папа сегодня сказал мне 5 слов! Вот это да! Почти рекорд, почти разговор.

Ужасно смотреть в зеркало и видеть незнакомого человека. Не в плане "я не знаю, КТО я", а в плане, ну скажем, "я не знаю чего от себя ждать". В голове, бушует клоака, прикрытая дерном, клоака непознанных мыслей, чувств, желаний, действий. Я будто бы балансирую на краю пропасти. За ней безумие, чернота, неизвестность. Стоит только отпустить себя, и все вырвется наружу. Чудовище. Монстр. Которого, я никогда и не знала. Вообразить себе не могла.

Катя говорит, что у меня безликая внешность. Типа, я могу быть кем угодно, так как, по сути и никем не являюсь. Пропускаешь через себя слишком много всего, чужого, и "твоего" уже почти ничего не остается. Волна людей сметает все, что было, когда то от меня. А я только и знай, что распахиваю ворота: заходите все! Я хочу их есть. Есть людей. Точно Зомби. Выпивать силу, словно Вампир. Забирать душу, подобно Мефистофелю. О, я очень люблю людей! Очень.

Я теперь знаю, почему ночью принято спать. Столько всякой всячины лезет в голову, что волосы рвать на себе охота. Сижу на кухне в недвижной позе, шевелю пальцами, под косточками бегают вены. Вот же она, Жизнь. Бессмысленная, беспощадная, жестокая. Как мало нужно, чтобы оборвать ее. И не будет никаких безумных мыслей ночами, никчемных поисков себя, творческих исканий. Ничего. Сколько умирают в день, таких как я? Умирают, от таких же людей, как я. Все горести людей - от людей. Думаю об абсолютном Зле, и право, оно ведь тоже, исходит от людей. Но и счастье людей, как бы это ни было странно - тоже от людей. О, я очень боюсь людей. Очень.

---

Сессия завтра. Сессия вчера. Сессия потом. Сессия весь июнь, и то, если повезет, вдруг и июль отходить придется. И оттого, может быть, небо плачет уже вторую неделю. Мои ноги обулись в зимние сапоги, на резиновой платформе - единственное непромокаемое средство передвижения по улице, что существует в моем шкафу. Очки лучше не носить - ведь дворников на них не предусмотрено, а пятясь на ощупь, далеко не набредешь. А может и наоборот. Город оделся в темный саван старых нуар-фильмов. Я бы могла носить шляпу и курить трубку. Но, "я слишком стар для всего этого дерьма."

Неделю назад мне здесь нравилось больше. Клубы плотного ватного тумана лежали, давили, уничтожали все пространство вокруг. А вечером светились потусторонней, инопланетной люминесценцией, зажигаемые светом фонарей. Нет, это был не Сайлент Хилл, как обычно оно бывает. Это был еще один старый забытый фильм, когда из белой пелены непроглядного тумана, маскирующего дешевые декорации, выступала темная фигура в старомодном черном плаще со стоячим воротником, набриолиненые виски мерцали в свете фонарей. Это так здорово, правда! Никогда не видела ничего красивей этой первой недели июня. Я знаю, как устали это слушать люди вокруг. "О! Посмотрите какой фонарь! Как он светит в этом ареоле мокрой ваты! А вон там, вон там, посмотрите, будто луч летающей тарелки парит вдалеке, за сопкой!" в ответ мне летит обычно: "Бля! Ну заткнись же наконец!". Они уже забыли, как выглядит солнце. Ну а я помню. Каким бы оно ни было, оно всегда выглядит скучно. Да, солнце - это скучно! В лучах солнца никто не прикроет длинным рукавом алый рот на выбеленном лице, из клубов солнечных лучей не проявляют очертаний таинственные монстры, солнце не превратит улицы в непроходимые таинственные лабиринты, солнце зайдет, когда-нибудь, и наступит просто ночь, обычная темная ночь, где фонари будут просто светить, а предметы просто темнеть на своих местах, в ожидании рассвета, и, конечно же, в лучах солнца никто не сможет к месту закурить трубку, тяжело вздохнув, и уперевшись многозначительным взглядом в плотную пелену дождя, угрюмо молвить: "Я слишком стар для всего этого дерьма".

---

Хочу быть Харли Квинн.

---

Watashi kirei?

Сегодня Воскресенье-Мечта. Мокрое, серое и противное. Мой бедный маленький ноут похож на нелепого осьминога, со всеми этими торчащими проводами: от мышки, интернета, внешнего жесткого... Мерзкие короткие волосы вьются кольцами во все стороны. Я барашек, беееее...

Вчера мы снова ходили к Юле. Это теперь происходит так часто, что и Мама подозревает что-то неладное. Я пытаюсь поймать неудовольствие на лицах Вити и Вовы. На Вовином оно печатано крупными буквами, Таймс Нью Романом. А Витя ниндзя, даже его мать, скорее всего, понятия не имеет, что у него в голове. Одна Юля, что и зовет нас постоянно, рада. В ее унылой семейной жизни мы - как отдушина. Хотя бы ненадолго мы избавляем ее от Витиной тирании. Хотя бы ненадолго, пока мы здесь, они могут притвориться семьей, могут притвориться, что любят друг друга. Хотя она любит его, это да. Она унижается, снося от него обиды и оскорбления, выполняя все его прихоти и безумства, укачивая его ребенка, когда он кричит в другой комнате, споря с Вовой, пытается быть смешной и игривой, уставшая после бессонной ночи, а все для того, чтобы однажды, может, он полюбил ее так же сильно, как и она его.

Как это смешно, подумать только! Положить жизнь к ногам мужчины. Все, чтобы ни делала женщина, каждая мысль, каждое движение - всё ради мужчины. Тонны денег и сил на уход за собой, на то чтобы выглядеть красивой. Для себя? Нет. Для кого-то другого. Для мужчины, которого ты, может никогда и не встречала. Каждая фраза и жест, все неумолимо подвергается тщательному анализу, пропускается через призму, ориентированную под взгляд мужчины. О, ужасная, гадкая женская сущность! Мы просто рабы. Просто сорт людей, созданный в услуженье другому. Свобода выбирать! - Так кричат теперь на каждом углу. Кому свобода? Им никогда не понять, каково это, родится тем, кто никогда не сможет познать жизнь в полной ее мере. Родиться тем, кто предназначен в принадлежность. Мы как домашние любимцы высшей расы, как фабрики, по производству новой продукции. Но мы - не необходимость, нет. Они - необходимость. А кто из нас не завидовал им? Кто не хотел быть таким же свободным и независимым как они? Свободным выбирать. Что эта была за злая шутка, родиться женщиной?

Мы смотрим Спуск вчетвером, сидя на диване в Вовиной комнате. Вова горланит свои никчемные комментарии, рассчитанные на вовлечение кого-то в спор. Но откликается на них теперь только Витя. Витя засыпает в себя попкорн и заливает сверху пивом Три Медведя. Юля спрашивает его о чем то, она разговаривает только с ним. Он, чавкая, бросает ей какую-то грубость. "Ты что, дурак?" - Обижается она. Очки спадают с ее носа, и я их подхватываю. Она старается скрыть слезы, капающие с ее ресниц, и я в смятении ложу руку ей на колено. Все знают, что она сейчас плачет. Я, Дима, Витя, и даже Вова, неспособный сказать брату ничего поперек его издевательств, этот напыщенный Вова, сидит сейчас и молчит, уткнувшись в фильм, и слушает ее всхлипывания. Все мы слышим, как горько плачет Юля.

Я никогда не думала, что она сможет так запасть мне в сердце. Эта Юля, которая бесила меня еще с первого курса. Теперь она кажется мне такой доброй, маленькой и милой, что я готова, наверное, сама избить того, кто вздумает ее когда-нибудь обидеть.

Мы играли с ней в передевалки. Одевали ее платья и фотались, как в детстве. Она нарядила меня в белое платье и вцепила в волосы свою свадебную фату. Я была ужасна. Нет ничего, что мне настолько было бы не к лицу, как фата. Все равно, что кот в детском костюме. Захотелось сразу же ее сорвать.

Когда мы вышли на лестничную клетку и остались одни, она тут же взглянула на меня своими большими ясными глазами с мучительным вопросом "Что же мне делать?". Раньше я думала, она задает его просто так, от нечего поговорить, но теперь мне показалось, что ей на самом деле хочется это знать. Но что мне ей ответить? Я бы никогда не позволила себе оказаться в такой ситуации. Как странно, но где-то в глубинах меня все-таки живет некое непонятное необоснованное чувство, так похожее на гордость. Я слабая. Да. Слабая, безвольная, нерешительная размазня. А еще я женщина. Но я бы никогда не позволила какому-то Вите помыкать мной.

Иногда, когда знаешь человека достаточно сильно. - Не долго, именно, а сильно. - Внешность стирается. Он сидит перед тобой и говорит, а ты его не видишь - видишь внутренности. Сердце, кости, капилляры.. и нечто, что сжавшись, сидит внутри. ВНЕШНОСТЬ ЛЖЕТ. Всегда. Люди выглядят не так, как должны.

P.S. Я подумала о Кучисаке-Онна. Старинной японской легенде о Девушке с Разрезанным Ртом. Одни люди похожи на веер Кучисаке-Онна, которым она прикрывает свои уродливые шрамы. А другие похожи на шрамы Кучисаке-Онна, скрывающие ее прекрасное лицо.

Если вы понимаете, о чем я.

---

Черенок вилки танцует в водовороте зеленого пакетированного чая, в попытке размешать сахар. А что, разве он не для этого предназначен? Наша Столовая считает именно так. Как и то, что лук - главенствующий компонент любого блюда. Сахар размешан, но вилка застыла в руке. Я медленно играю ей пальцами, воображая как вкручиваю ее в мягкий живот Кости, он вопит и отбивается, когда я погружаю аллюминевый трезубец ему в щеку и кровь брыжжет из свежей раны, заливая мою старую толстовку Найк. Спокойно, малыш, сейчас все пройдет. Я выплескиваю кипяток из кружки ему в лицо и его кожа начинает пузыриться и слезать подобно сахарной глазури. Вот и всё, я же говорила. Теперь нервных окончаний нет - можно продолжать. Но разрисованная кружка так и хранит зеленую жидкость с раскисшим трупом чайного пакетика, а вилка машинально опущена мною в холодный суп. Суп из лука.

На пальце левой руки пригрелась серебряная тонкая змейка - наследство Маминой родни. Она стягивает мой палец, как и та, что внутри опутывает внутренности ядовитой злобой. Ненависть? Нет, только не со мной. Но этот мерзкий клубок пульсирует и ворочается внутри.

Я хочу купаться в крови этой лживой твари.

---

Дождь молотит в окно своими водянистыми кулаками, будто человек-жидкость из Икс-Мэнов. Обливается слезами, умыв город, превратив его в грязное, мокрое и холодное нагромождение камня. Небо налилось свинцовым синяком, устав исторгать воду уже битый час. На этих словах ветер с яростью бросает в мое окно всю мощь этого сегодняшнего внезапного дождя, что кажется, будто раму сейчас выворочит с корнем. Сейчас бы надеть сапоги, дождевик и бросится на улицу, в пелену ливня, скакать по крышам гаражей, как дикарь, или прыгать в лужах. А еще лучше взять свой старый велосипед, и погнать вкруговую по залитому асфальту, поднимая фонтаны брызг. Только всё это кануло в Лету: сапоги со слониками, дождевик (был ли он у меня вообще когда-нибудь?), велосипед проржавел и был отдан кому-то помладше еще лет 100 назад. Но я все равно так люблю дождь! Когда опухшее небо скрывает это постылое солнце - я расправляю крылья. Вот бы репертуар нашей погоды менялся только в вариациях от тумана до дождя. О, вот это мечта! Вот это я понимаю - жизнь! \(^__^)/

Руки пахнут кровью. Уже второй день.

---

Сон. Неееет.. СНИЩЕ.

"Когда по глупости суешь руку в осиное гнездо, то не заключаешь с дьяволом договор позабыть про свое цивилизованное "я" с его ловушками - любовью, уважением, честью. Это просто случается с вами. Пассивно, не говоря ни слова, вы перестаете быть существом, которым управляет рассудок, и превращаетесь в существо, управляемое нервными окончаниями; из человека с высшим образованием за пять секунд вы превращаетесь в воющую обезьяну. "

Стивен Кинг "Сияние"




Снился кошмар. Был он вот какой.



Выиграв счастливую поездку на горнолыжку, мы с Олей, навьючили поклажу и прибыли в указанный сборочный пункт, являвший собой маленькую избушку на вершине белоснежных гор. Нас всех (везунчиков, выигравших путевку) собрали в общей зале. Молодой, смутно напомнивший Вову, Инструктор давал последние указания, проверяя наши походные мешки и дутые куртки. Предстоит добираться до места несколько дней, - Заявил он. И потому в нашей разномастной компании присутствовали два негра О_о тащивших палатку, котлы и кастрюли и трое стрелков О_о с винтовками (одной из них, кстати, являлась Андреа из Ходячих Мертвецов, что УЖЕ не предвещало ничего хорошего). Как только мы покинули нашу избу, стала собираться метель. Да уж, удачное же Вова выбрал время. От Избы обрывался вниз отвесный снежный склон, уходящий далеко вниз, в долину. Мы расслабились, разглядывая восхитительные Скайримские виды, обменивались дружественными репликами, ловя снежинки ртом. Но вдруг. Начался АД.

Зомби. Мертвые. Они появились ниоткуда, их стадо просто выступило из снежной пелены, оцепляя нас кольцом. "В укрытие!" - Закричал Вова. Но кровь уже лилась рекой, крики, кромсаемое мясо, выстрелы, вихри снега - всё тонуло в этой кокофонии. Прижавшись грудью, с бешено колотящимся сердцем внутри, к спине одного из снайперов, я сидела за мелким утесом, с ужасом следя за кровавой бойней. Где Вова? Где же Вова? "Бля!" - Выругался Снайпер. Его нога зацепилась за какую-то железяку, он не мог шевельнуться. Помоги, говорит, мне. Но я в оцепенении, губы не слушаются, руки сотрясает мелкая дрожь. Он, чертыхаясь, сует мне свою винтовку, начиная высвобождать ногу. И тут я слышу отчаянный крик. Поднимаю голову от камней и вижу - целая армия, целая голодная мертвая армия, исторгаясь из леса, мчится в нашу сторону. "Уходим!" - Кричит Андреа - "Уходим! Уходим!". И катится вниз со склона. Негр с палаткой хватает меня под руку и тащит следом. "Нет!!! - Кричит Снайпер - Не бросайте меня! Прошу!!!" Но десятки зубов уже впиваются в него, терзая нежную плоть, он захлебывается в крике. А мы катимся вниз по бесконечному склону. Ветер завывает в ушах, словно утробные голоса этих тварей, в животе - ледяной ком, в груди - барабан. Я боюсь дышать. Закрываю глаза и продолжаю яростно катиться вниз, прочь. Хоть бы даже сдохнуть вот так, под снегом, только не они... Нет...

Андреа выволокла меня, обезумевшую, на какую-то поляну поодаль от спуска. Негры разводили костер, Оля сидела рядом, обхватив колени, сама Андреа всматривалась в туман вершины. А я в руке все еще сжимала винтовку. Его винтовку. Вот и все кто остался. Я сотрясалась всем телом. Жива. Жива.

Вдруг, Андреа вскинула руку. "Собирайте манатки! - Скомандовала она. - Быстрее". Я подняла голову вверх. Там, по склону, мчались две темные фигуры по направлению к нам, а за ними... А за ними...

Паника, шок, страх обуяли меня. Мы с Олей ринулись вниз, позабыв про нашу группу. Спуск престранным образом заканчивался аркой, входившей в огромный, высокий деревянный коридор. Он разветвлялся надвое, зияя своей широтой. Мы бросились направо, и, добежав до конца, уперлись в стену. Налево! Нужно бежать налево! Мы рванулись было назад, но коридор был уже полон Ими. Нет. Нет. НЕТ. Я понимаю, что это сон. Но не могу, никак не могу проснуться. Мертвая женщина с осклабленным прогнившим ртом и обвисшими пахлей волосами хватает меня, с утробным рычанием и тянет к себе. Я визжу, вырываюсь. Это просто сон. Просто игра.. F6 - Лихорадочно мелькает мысль. Нужно нажать F6, я ведь сохранилась там, на поляне. Я перезагружусь, снова окажусь там, и побегу налево, НАЛЕВО. Вместе с Андреа и остальными. Мертвая женщина клацает челюстями. Я чувствую отчаяние. Безумие вконец овладевает мной. F6. F6. F6. F6!!!!!!!!!! Но клавиша не нажимается. Ничего не происходит.

Но внезапно я оказываюсь в пустом коридоре. Пустом огромном деревянном коридоре. Одна. Срываюсь с места и несусь вперед. Да. Да!. Спасибо! Я бегу, огибая углы, распахивая двери, вперед по полутемному жуткому лабиринту. Мертвые здесь тоже есть, не много, от силы 2 - 3 на область. Но у меня нет оружия. Ничего нет. Где моя группа? Где Оля? Я пропаду одна. У одной нет надежды.

В конце коридора я вижу приоткрытую дверь. Врываюсь в нее, судорожно осматриваюсь, готовая пулей вылететь вон. Но комната пуста и я захлопываю дверь. Трясущимися руками нашариваю стул и подпираю ручку спинкой. И тут только вырывается из груди вздох облегчения вместе с рыданиями. Я оседаю на пол, припав к двери, слушая мерзкие, кошмарные звуки за ней. Вдруг они пробегут здесь. Андреа и остальные. И Оля. Оля...

Я позволяю себе оглядеться внимательнее, пытаясь приглушить свои рыдания, пытаясь не шуметь, чтобы твари извне меня не услышали. Это комната. Довольно просторная комната, с высоким широким окном, громадной кроватью, и тумбочкой, на которой громоздится еда и выпивка. Да это мираж, не иначе. Я со спехом задергиваю бархатные шторы. На постели явно кто-то уже спал - простыни были смяты. А рядом с кроватью этот кто-то еще и справил нужду, лужица заставила меня поморщиться. С другой стороны я могу его понять. Я бы тоже не выходила отсюда лишь для того чтобы отлить. Я бы вообще не выходила отсюда.
На кровати лежала записка.

"Отдыхайте сколько вам угодно. Ешьте, пейте и спите. Но, ни за что не выходите отсюда. Это единственное безопасное место."

Это что, ловушка?

И тут я проснулась.

Вся в липком поту, с колотящимся сердцем, я лежу здесь, в своей комнате. Сквозь плотные шторы еле пробивается солнце. Но даже судя по этим скудным лучам - сейчас около полпервого дня. Как раз заканчивается последняя пара по Электроизмерениям.
БЛЯТЬ. НО Я ЖЕ ЧУТЬ НЕ УМЕРЛА. К черту такие сны! Уж лучше вообще не спать, чем видеть это убогое дерьмо!

Больше всего меня поразила в этом сне ни сколько близость смерти, ни страннейший ландшафт или вообще сама ситуация. Поведение. Поведение загнанного в ловушку зверя, жертвы, предчувствующей смерть. Мы все, образованные, начитанные и культурные люди превращаемся в один лишь сплошной инстинкт. Одно лишь желание движет нами. Желание выжить. Любой ценой.

Почему некоторые ведут себя как Андреа? А некоторые как Я? Что если человек, под страхом смерти, проявляет свою истинную сущность, скрытую первобытную сущность, отбрасывая мишуру из масок, он становится именно тем, кем и был задуман.
Джокер был все же прав. Лучше всего знает человека именно тот, кто видел его последний час.


P.S. А дедушка Фрейд бы сказал что мое подсознание пытается мне нечто сообщить. Ведь такая дрянь снится мне довольно часто.

---

Без Лица.

Зеркало лжет!

Я смотрю на себя по утрам, трогаю щеки, лоб, провожу по горбинке кривого носа. Одеваю свое тело. Расчесываю свои волосы. Выхожу на улицу, где пышет жизнью огромный мир, настолько важный, настолько интересный, что кому есть дело до меня, если бытует разноликое многообразие интересных людей, со своими жизнями, полными замысловатых историй. Я рисую их в тетради по Физике. Они смотрят на меня с клетчатого листа, точно живые. Здесь не только штриховатые линии их лица. Вот прорисована поверхность личности, - какими вижу их Я, какими я их представляю. Я обвожу эту поверхность толще, воображая себя этим человеком, вживаясь в роль. Теперь Я - Коля. Я прямой, честный, добрый. С рубленым носом и челюстью-наковальней. Я - свой парень, меня все любят, я знаю, чего хочу, моя жизнь, словно податливый металл, формируется под моими руками, моими действиями. А теперь карандаш ведет глубже, рисуя мнимые внутренности, просвечивающие сквозь поверхностные слои. Я - Коля, в несменяемом полосатом свитере, с челюстью-наковальней и стриженными под газон черными жесткими волосами. Когда-то, лицеистом, я был влюблен в девчонку. Смышленую, длинноволосую красавицу, любимицу класса. Я дарил ей пустоглазых плюшевых медведей, вянущие цветы, водил в кино, лишил невинности, познакомил с Мамой. Но я был не готов ко всему этому. Я молод, я красив, я умен, еще столько впереди... Я подал документы во Владивостокский ВУЗ, явно дав понять ей, что рассчитывать больше ни на что не стоит. Первый год вольной студенческой жизни выдался веселым и буйным - меня забрали в армию. И вот, через год - я снова здесь. Группа ничего себе так, все ребята свойские, ровные - общаться можно. Одна девочка, Юля - так похожа на Нее, быть может в конце семестра, как полечу назад, на Сахалин, там увидим... Возможно, всего этого и не было. Но ведь Коля - не Он. Коля - это Я.

Я показываю Коле рисунок. Он смеется, говорит - не похож.

Но теперь Я - Стас! Я штрихую его слабый подбородок, опущенные уголки глаз, цыплячью шею, втянутую в грязный свитер. Стас всегда молчит, даже тогда, когда нужно говорить. Но я все равно вырисовываю его глубину. Его переживания, пристрастия, увлечения, коих, быть может, никогда и не было, - теперь они есть, под моим карандашом! - во мне! И это так легко, так легко быть другим человеком. Выдуманным человеком, выстроенным на фундаменте существующей личности. Я - Стас, сжавшийся комок, под пиками угрожающего мира. Но Бог, внутри своего компьютера. Под своим замысловатым ником творящий чудеса ловкости и мастерства в Рейдах, лидер своего клана, титулованный герой, мастер крепкого острого словца, гроза Нубов и Крабов.

Юля оборачивается, спросить, если у меня Решебник по Волькенштейну, замечая старательно штрихуемый мною профиль Стаса. МОЙ профиль. "Ого! Это же Стас! Вылитый Стас! Нереально похож."

Я выныриваю из глубины Стаса, выбираясь из вязких, засасывающих вод в настоящий мир. Где Я - не Стас.

- Мария! - Выдыхает мое настоящее имя Физик. - Вы сколько задач решили?

- Девять! - Отвечаю. Глядя в пустую тетрадь, разрисованную портретами одногруппников.

Сбросив вещи в сумку, спускаюсь по вековым ступеням в холл. И подхожу к нему - к Зеркалу. Изнутри него глядит бледное худое лицо с блеклыми серыми глазами. Неужели, это Я? Но тогда КТО Я?

Я всегда была некой призмой, лупой, сквозь которую можно наблюдать окружающий мир. Будто главная героиня рассказа Стивена Кинга, читанного мною еще в школе, ставшая окном из космоса, экраном для пришельцев. Я как собирающая линза - обрабатываю все предметы, посредством своего разума, создавая новые формы и объекты. Я как игрок от первого лица в Играх-Шутерах, который видит лишь свою руку с пистолетом, где бы он ни оказался.

У меня нет даже собственного Стиля... Прически... Запаха... Увлечений... Желаний. Я - всего лишь следствие. Всего лишь зритель. Зритель без лица.

И каждое утро, каждый вечер, каждый божий день, я вопрошаю безмолвную гладь зеркала - КТО ЖЕ Я? Кто Я?... Кто Я?... Кто Я?...

@музыка: Hans Zimmer - Time

---

Бедность не порок. Нищета порок. (с)

На днях мне написал Егор. Вот сюрприз так сюрприз, учитывая, что почти с полгода от него не было вестей. Вечером того же дня порешили встретиться. Я была в приятном ожидании, и, наверное, первый раз за все наши взаимоотношения, мне было не лень к нему идти. Я вспомнила, как все начиналось. Как мы говорили про всё на свете ночь напролет, засыпая, только когда пиво вконец ударит в голову. И слова лились так легко, я знала - он понимает меня, он чувствует то же самое. Мы были близки, в "правильном" понимании этого слова. И кто бы что ни говорил, у меня были реальные основания считать его другом. Но вдруг, внезапно, все закончилось. Я ли изменилась или он, но неожиданно он стал глух к моим речам, к моим мыслям, к самому себе, он как будто оброс панцирем из тины, и я уже не могла достучаться до него. Это был другой человек, которого я совсем не знала. И не было смысла говорить, писать, встречаться. Ведь всё в итоге сводилось к картинному вымученному общению, тупому выслушиванию ЕГО монологов, в сущности являющихся лишь пересказом его распорядка дня.

Но это сообщение... Я была полна надежд, что это начало перемен, или точнее, возврата к истокам. Да! Мы как в старые добрые, забуримся в его сисадминской захламленной квартире, со стандартным алко-набором, начнем говорить, говорить, слушать... и, наконец, понимать друг друга. Мама будет звонить, почему я так долго, ведь уже, в конце концов, пора спать. И я отключу телефон, ведь черт! - столько еще не сказано, не понято, не прочувствовано!

В общем, ясно, нажимая кнопку домофона, я была переполнена вожделением именно ЭТИХ результатов.

Войдя в квартиру, я почувствовала, как носки привычно прилипают к грязному полу. Ах, какое знакомое чувство! Сейчас как откроем Жигулевского, включим Арию и...

- Привет! - Тут из Егоровой комнаты выплыл неопознанный объект женского пола в розовых меховых тапочках и встал подле Егора, пока я стягивала куртку. Алиса. Тут то я сразу смекнула, что вовсе не стоило расписывать в уме вечер радужными красками.

- Привет! - Отвечаю. Тут же автоматом несу околесицу как, мол, видела ее в ЧудоГее, она меня не узнала. В общем, просто набор бессмысленных фраз, лишь бы прервать это неловкое молчание, лишь бы не думать о том, что сейчас мы будем сидеть ВТРОЕМ! Этот факт, повторяется уже, между прочим, не в первый раз, только тогда лишним действующим лицом была другая особь женского пола. Хотя кого я обманываю! В этой Антанте всегда лишней была я и только я!

Мы проходим на кухню. Эта милая сердцу зачуханная кухня, где я тысячу лет назад по пьяни чистила картошку, попивая бережно оставленный Егоровой мамой стакан с холодным пивом. И - о боже! - она стала еще грязнее, еще захламленней, еще зачуханней. Я очистила себе место на липком старом диване, села, не обращая внимания, на стол, залитый старыми засохшими пятнами чая. Хотелось ничего не касаться, ведь все казалось таким ужасным, таким карикатурно мерзким (даже мне, а я отнюдь не привередлива в плане чистоты). Кран был сломан, и из него методично кровоточила вода, разбиваясь о горы грязной посуды. Оные были навалены не только в мойке, но и вокруг нее. Будто люди последний раз бывали в этой квартире лет 30 назад... Мне подумалось, что эти виды я уже замечала не иначе как во Втором Сайлент Хилле. Это было ужасно, в общем.

Я смотрела на Алису, восседающую на грязном подлокотнике, болтающую ногой в розовом меховом тапке. Как так? Ты же живешь в этом доме! Тебя пустили в семью. Нет, я тоже довольно не часто убираю свою квартиру. Но когда переезжаешь к Егору, можно было бы хотя бы раз вылизать всё, чтоб не тошнило по утрам...

- Как работа? - Спрашиваю я у Егора.

Он отвечает, что теперь будет сисадмином в бывшем ТГЭУ, и это вроде как круто.

- И сколько платят?

- Да когда как, в общем, около семнадцати.

Семнадцати?? Я стараюсь сдержать себя. Но снова обвожу взглядом окружающее ужасающее пространство, натыкаюсь на Алису в меховых тапках. И как же ты собрался кормить этим семью? Маму, которой скоро на пенсию, этот лишний рот в розовых тапках?

- А учеба? - Спрашиваю. - Как учеба?

- А, - Говорит. - Заебало. Я забил.

- Но почему?

- Да меня и так всё устраивает.

Эта магическая фраза как будто стала печатью на гробу прежнего Егора в моем сознании.

- Бла бла бла - Это что-то несет Алиса. Я не слушаю. Или слушаю в пол уха. - Тут недавно заходила Егорова бывшая.

- Которая? - Подаю голос я. Я помню, как чудесно было ходить к Алене и ее новому парню. Она так вкусно готовила нам. Мы с Егором кушали, ржали над рекламой, над Толстым Лехой, над Аленой. Идиллия, в общем...

- Кристина.

Ох, да ладно, бывшая? Так ты ее теперь называешь? А ведь раньше ты звала ее Лучшей Подругой. Пока не решила, что пососаться с Парнем Лучшей Подруги на ее Выпускном вечере - неплохая идея.

- А ты, Алиса? - Спрашиваю. - ты же поступала куда-то там, в Педагогический в Уссуре... Ну и как?

- Ой, да я там месяц проучилась и бросила. Там группа мне не понравилась. Они какие-то все.. Невеселые.

Как будешь весел, поступив в Педагогический в Уссуре? Я вспомнила свою группу, подавив рвотные порывы. То, что они не веселые вряд ли будет единственным их минусом. С группой везет редко, очень редко. Это как экзамен по ТОЭ на пятерочку.

- Ну, и что ты теперь, планируешь что-нибудь?

- Да неее, меня и так всё устраивает.



Я играю с их маленькой кошкой, Эсмеральдой (или как ее там). Она черная, резвая, добрая... Мысленно решаю: пора бы уже. Я видела и слышала достаточно. Поистине мне представилось печальное зрелище. Эта нищета, ужасная глубокая нищета, но не у них в доме, а внутри, только внутри. И да, "их всё устраивает". Мне, наверное, нужен был этот демотиватор. Как оплеуха, как видеотрансляция одной из возможных участей, стоит только пойти не тем путем...

Они проводили мена до подъезда, опутав друг друга руками во время пути. Рассказывая мне "веселые" истории, порожденные их отношениями. Часто мелькали фразы "нам не хватало даже на Доширак", "проснулись с утра с жуткого бадуна", "я бросила работу", и молчание... целые тонны молчания. Нет, мне было что рассказать. Целая цистерна, которую я так желала выплеснуть на Егора, но теперь держала в себе. Ибо старого Егора больше нет. А тому, что топает сейчас рядом, этого знать ни к чему.
Мы простились у домофона. Пока шел вызов, я следила за их удаляющимися обнявшимися фигурами. Они счастливы. По-настоящему счастливы, как могут быть счастливы только дураки.